- Продължение -

   Хижина, миромъ хранимая,

   Садъ надъ лазурью морской

   и -- если вѣрить изреченію древней мудрости, что для совершеннаго одиночества, надобно быть богомъ, или скотомъ безсловесныхъ-- то ужъ конечно не Margoton, Fanehette et Lison (этѣ по крайней мѣрѣ годятся для особыхъ при какомъ нибудь Аристипповомъ дитяткѣ порученій); но damn your blue stocklngs! Au diable vos marquises de Pretintailley les dames du Haut-Manoir! Zum Teufel существа, подобныя Фаустовой Gretchen (dieses schmeckt nach Kartoffeln, Viehhof und Butterbrod). Къ черту наконецъ ваши Гюльнары и Лодоиски! (мой умъ право не постигаетъ духовной, выспренней связи положительнаго съ отрицательнымъ); но, если вѣрить, говорю я, что человѣкъ долженъ непремѣнно соединить свою жизнь съ какой нибудь другой жизнію; что самая мысль его имѣетъ нужду въ сладкомъ союзѣ для принесенія плодовъ драгоцѣнныхъ, то

   ... cette ame, soeur de mon ame --

   вотъ, какъ честный и добросовѣстный дворянинъ, вотъ полюсъ, къ коему всегда бы долженствовала стремиться моя магнитная стрѣлка! Общество такъ дорого цѣнитъ свои товары; но еслибы, какъ замѣчаетъ Матюринъ, мы владѣли способностью хромаго бѣса: срывать крыши домовъ и проникать въ ихъ внутренность....... "Общія мѣста!" -- Конечно! -- и потому, не угодно-ли заключить въ скобки все это длинное отступленіе и вѣрить, что отнюдь не забавляясь посреди здѣшнихъ скалъ анализомъ нашей планеты,

   Природы сынъ, въ сей мигъ я былъ

   Всему созданью нѣжнымъ братомъ, (*)

   (*) Стихи одной изъ Ѳракійскихъ Элегій. Прим. Издат.

   О! клянусь вамъ, что въ этотъ мигъ упоенная душа моя больше нежели когда нибудь чувствовала, что безъ всякаго парадоксальнаго обезьянства,

   Я радъ нестись шумящими зыбями;

   Скитаться радъ въ кибиткѣ кочевой;

   Мнѣ душно жить за пышными стѣнами,

   Люблю шатеръ, люблю челнокъ простой. (*)

   (*) Абидосская невѣста Переводъ Г. Козлова. Прим. Издат.

   Полный какой-то дикой, кипящей независимости, я поминутно считалъ шпорами ребра бѣднаго коня своего и въ порывахъ истинно ребяческой радости затѣялъ -- что бы вы думали? -- скачку съ однимъ изъ конвойныхъ Донцовъ своихъ. Приготовясь исполнить мое желаніе, онъ между прочимъ замѣтилъ, что лошадь моя -- плѣнная турецкая, и что въ слѣдствіе сего, я безъ сомнѣнія оставлю его далеко за собою. Въ самомъ дѣлѣ, едва мой скакунъ почувствовалъ отпущенные поводья -- и вотъ, удила ихъ уже покрылись бѣлоснѣжною пѣною. Онъ вздрогнулъ -- и подобно своему праотцу, неукротимому коню Іова, полетѣлъ, пожирая пространство. Топотъ копытъ его какъ будто скандовалъ гармоническіе стихи;

   Въ часъ зноя и жажды скакалъ онъ со мной

   Ко древу прохлады, къ струѣ ключевой.....

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Мой вѣрный соратникъ въ бою и трудахъ,

   Онъ бодрый, при первыхъ денницы лучахъ,

   Стрѣлою, покоренъ велѣнію длани,

   Леталъ на свиданье любови и брани.

   Восторгъ, пробуждаемый бѣгомъ коня посреди пустынь аравійскихъ -- этотъ невыразимый восторгъ; о коемъ одинъ молодой французскій ренегать разсказывалъ Шатобріану -- воспламенилъ и переполнилъ грудъ мою. "Какой вздоръ!" -- воскликните безъ сомнѣнія вы, украшеніе образованнаго общества. -- Согласенъ, согласенъ, почтенный Аристархъ мой! и между тѣмъ, умоляю васъ быть хотя нѣсколько снисходительнѣе этого милаго Нѣмца, который, если припомните, набрелъ въ одной арабской кассидѣ на восточное изображеніе скакуна бедуинскаго, и по прочтеній оной, весьма энергически объявилъ: что онъ отъ души предпочитаетъ смиреннаго верблюда Тарафскаго пламенному коню Пегасу. За всѣмъ тѣмъ, Казакъ мой оставался сзади покрайней мѣрѣ на цѣлую сотню сажень.

   Уже со всѣмъ смеркалось, когда мы остановились подъ пушками Праводскихъ укрѣпленій, и потому были не безъ труда впущены въ городъ здѣшними передовыми караулами. Своимъ расположеніемъ Праводы живо напомнили мнѣ романтическій Пятигорскъ: городокъ сей точно также разсѣянъ между двухъ высокихъ, унизанныхъ зеленымъ бисеромъ горъ. Однимъ изъ первыхъ предметовъ, представившихся глазамъ моимъ, была полуразрушенная мечеть съ обезглавленнымъ минаретомъ, возвышающимся надъ массой бѣлыхъ Турецкихъ домиковъ. Все это смотрится въ широкое зеркало рѣки, коею русскіе инженеры наводнили окрестность для защищенія Сѣверо-Восточной стороны города. Далѣе за симъ разливомъ, еще шесть мечетей, расположенныхъ полукругомъ, возносятся надъ черепичными кровлями строеній, изъ коихъ многіе лежатъ въ развалинахъ. Всѣ сіи предметы представились глазамъ моимъ сквозь полупрозрачную дымку вечера, при тускломъ сіяніи мѣсяца, подобно блѣднымъ очеркомъ картины, подмалеваннымъ первоначальными красками.

   Я приказалъ вести себя къ квартирѣ генерала Н., начальника расположенной здѣсь дивизіи, и вскорѣ потомъ спрыгнулъ съ коня у воротъ его. Вошедъ въ комнату, вы бы въ первый мигъ, подобно мнѣ, вспомнили о какой нибудь петербургской гостиной. Бѣдная турецкая хатка не представляла конечно ни варяжскихъ Кориннъ, ни гордой столичной пышности; но убійственный вистъ, одно изъ эстетическихъ наслажденій Петрополя, развернулся передо мной во всей своей роскоши. Какой немилосердый толчокъ мечтамъ, окрыленнымъ конечно не предчувствіемъ виста, посреди здѣшнихъ миѳологическихъ стремнинъ и обломковъ! За всѣмъ тѣмъ, генералъ H. принялъ меня довольно мило, но до крайности удивилъ вопросомъ: очень ли былъ я напуганъ землетрясеніемъ, коего нѣсколько ударовъ едва совсѣмъ не разстроило около вечера игры ихъ?-- Я можетъ быть въ это время скакалъ, и потому ничего на пути своемъ не замѣтилъ. Не даромъ же настигшая меня гроза была такъ прекрасна! Генералъ пригласилъ меня остановиться въ его собственной квартирѣ; но тутъ одинъ изъ игроковъ объявилъ, что у него мнѣ будетъ гораздо просторнѣе, и въ слѣдствіе того, просилъ сдѣлать въ ту же минуту честь его обители. Этотъ благодѣтельный смертный разогрѣлъ мою душу кипяткомъ такого душистаго чаю, какого я не пивалъ съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ разстался съ вашими митрополіями; потомъ, накрытое буркою сѣно -- теплая, мягкая постель, приняла утомленную плоть мою и, вмѣстѣ съ деревенской опрятностью комнатки, показалась мнѣ именно тѣмъ что Эпикурейцы британскіе зовутъ: comfortable.

   На другой день посѣтилъ я генерала К., столь извѣстнаго своими военными подвигами во время прошлогодней кампаніи. Трудно изобразить вамъ радушный пріемъ и рѣдкое, благородное участіе, коими сей храбрый воинъ почтилъ цѣль моего путешествія. Такъ какъ генералъ К. начальствовалъ въ Праводахъ почти съ самаго покоренія сего мѣста, то всѣ инженерныя поправки и возобновленія были произведены подъ его непосредственнымъ наблюденіемъ. За всѣмъ тѣмъ, онъ увѣрилъ меня, что кромѣ двухъ монетъ Восточной Имперіи, ничего древняго не было при семъ случаѣ найдено. Взамѣнъ сего онъ предложилъ мнѣ взглянуть на укрѣпленія, вѣнчающія стремнины здѣшнихъ горъ, весьма и весьма любопытныхъ въ геологическомъ отношеніи. На сей конецъ двѣ верховыхъ лошади были въ минуту осѣдланы, и мы пустились странствовать. Выѣхавъ изъ города черезъ Варнскія ворота, мы поскакали къ ближайшей восточной горѣ, отдѣляющей Праводы отъ деревни Дизъ-Даркіои. Вершина сей горы можетъ возвышаться до 700 футовъ; крутизна оной принудила насъ сойти съ лошадей почти на половинѣ дороги. Прямо надъ своей головою увидѣлъ я старое кладбище, поросшее мхомъ, усѣянное дикими надгробными камнями. Тамъ-и-сямъ замѣтны еще остатки надписей. Азіятская крючковатость буквъ заставляетъ думать, что памятники сіи покрываютъ тѣла мусульманскія: а потому -- Великій Пророкъ да усладитъ не археологическія души ихъ всѣми ласками божественныхъ Гурій! Почти надъ симъ самымъ кладбищемъ, на сѣверной вершинѣ горы устроенъ, для защищенія оной, редутъ, охраняемый сотнею воиновъ и тремя орудіями. Природа въ свою очередь способствовала какъ нельзя болѣе укрѣпленію сего мѣста. Въ разстояніи около 50-ти сажень отъ онаго возвышаются развалины стараго греческаго монастыря, кои переведенный Гаммеромъ Гаджи-Халфа называетъ, Богъ вѣдаетъ почему, развалинами замка (Ruinen eines Schlosses). Нужно ли говорить, что во времена Византійской Имперіи, бури государственныхъ волненій, распри религіозныя и безпрестанныя грабежи и разбои, были виною сооруженія многихъ монастырей, возникшихъ на гребнѣ высотъ неприступныхъ. Около 24-хъ обителей возвышалось, по словамъ Вильненя, даже въ срединѣ 16-го столѣтія между ущельями горъ и зубцами утесовъ. Впрочемъ, и безъ подобныхъ доводовъ, замокъ Гаджи-Халфы долженъ превратиться въ остатки старой византійской обители именно потому, что часть высокой стѣны, возносящейся огромной аркою надъ грудами здѣшнихъ развалинъ, еще хранитъ явныя черты иконъ, писанныхъ по штукатуркѣ. Не вдалекѣ отъ сего мѣста возвышается другая стѣна надъ самымъ обрывомъ горы, подъ навѣсомъ дикихъ каменистыхъ утесовъ. Посреди оной находится продолговатое четыреугольное отверстіе, изъ коего перспектива нагихъ, зеленыхъ, остроугольныхъ скалъ, представляется со всѣхъ сторонъ вашимъ взорамъ. Желая полюбоваться окрестностями, мы вскарабкались на самую вершину горы и остановились надъ однимъ изъ угловъ означеннаго отверстія. Здѣсь генералъ К. присѣлъ на груду оторвавшихся отъ скалы каменьевъ и разсказалъ мнѣ о разрушеніи сего монастыря слѣдующее, слышанное имъ отъ самихъ жителей преданіе.

   ......Переступивъ за Балканъ, Турки между прочимъ, овладѣли Праводами. Разсѣянные жители скрылись на вершины сосѣднихъ скалъ и укрѣпились въ монастырѣ Дизъ-Даркіойскомъ. Длинный и широкій оврагъ, отдѣляющій сей монастырь отъ остальной части горы, защищенной кромѣ того неприступными утесами, уничтожалъ всѣ покушенія Турокъ овладѣть оною. Огражденные такимъ образомъ, Византійцы долго и мужественно отражали непріятеля; но наконецъ -- съѣстные запасы ихъ истощились. Томимые голодомъ, рѣшились они отрядить скрытно нѣсколько человѣкъ своихъ согражданъ въ городъ, для добычи продовольствія. Одинъ изъ сихъ посланныхъ передался врагамъ и объяснилъ имъ крайность и покушеніе своихъ соотечественниковъ. Воспользовавшись этой измѣною, Турки поспѣшили наполнить хлѣбныя корзины осажденныхъ своими воинами и навьючивъ оными византійскихъ муловъ, проникли съ помощію переметчика въ монастырь Дизъ-Даркіойскій. Тамъ, съ наступленіемъ ночи, напали они врасплохъ на осажденныхъ и истребили всѣхъ до послѣдняго.

   Хотя историки не излагаютъ нигдѣ этѣхъ подробностей; но не взирая на то, сія трагическая легенда ни сколько не противорѣчитъ лѣтописямъ. Гаджи-Халфа говоритъ, что замокъ Праводской покоренъ Яхъябегомъ, сыномъ Тимурташа Паши, одного изъ Эмировъ Амуратовыхъ въ 789 году эгиры, что относится къ 1411-му году нашего лѣтосчисленія. Замѣчу мимоходомъ только то, что хронологія Гаджи-Халфы или его ученаго переводчика не вѣрна по крайней мѣрѣ 40-ю или 45-ю годами: ибо извѣстно, что Амуратъ II-й наслѣдовалъ брату своему Магомету только въ 1422-мъ году по Р. X. Впрочемъ, какъ бы ни было -- вотъ вамъ это же самое преданіе, поэтизированное туземными романистами.

   Будучи вполнѣ согласны съ хроникою въ томъ, что Византійцы, осажденные Турками въ монастырѣ Дизъ-Даркіойскомъ, отправили своихъ посланныхъ въ городъ для добычи продовольствія, гг. Праводскіе романтики повѣствуютъ, что къ этой депутаціи присоединилась дочь главнаго военачальника осажденныхъ. Пораженная красотой одного изъ невѣрныхъ, она скрыла подъ бранными доспѣхами свои собственныя прелести, и переряженная такимъ образомъ, отправилась въ городъ съ византійскими депутатами. Потомъ проникла она въ станъ оттоманскій, и открывъ своему возлюбленному, предпріятіе осажденныхъ, умоляла его воспользоваться случаемъ для побѣга вмѣстѣ съ нею въ монастырь Дизъ-Даркіойскій. Само собой разумѣется, что этотъ второй томъ Байроновой Франчески надѣялся прежде всего окрестить невѣрнаго. Обманувъ ложными клятвами свою легкомысленную любовницу, коварный Турокъ воспользовался ея тайною и возобновилъ сказаніе Омира о деревянномъ конѣ Улиссовомъ. Предшествуемый злополучной красавицей, онъ помѣстилъ своихъ воиновъ въ хлѣбныя корзины Византійцевъ, и съ наступленіемъ ночи со всѣхъ сторонъ ударилъ на осажденныхъ. Овладѣвъ монастыремъ, Турки предали мечу и пламени все, что до тѣхъ поръ имъ противилось.

   "Вотъ" -- скажете вы -- "знаменитая канва для какой нибудь стихотворной повѣсти!" -- Право? -- Но кто же въ 1829-мъ году читаетъ этѣ сантиментальныя плоскости!-- "Для романтической драмы?" -- Еще менѣе.-- "Для ѳракійской элегіи, наконецъ?" -- Eh! Dio sa, caro Signiore, т. e. Богъ знаетъ, что выйдетъ изъ нѣсколькихъ бѣглыхъ узоровъ, кои уже пестрѣются на сей полубогатой канвѣ; за всѣмъ тѣмъ, обѣщаю вамъ, если жаръ метроманіи продолжится, поломать голову надъ этой патетическою легендою.

   Оставивъ развалины монастыря, мы пустились далѣе по направленію къ Востоку. Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ оныхъ, я замѣтилъ на скатѣ пещеръ изъ коихъ нѣкоторыя были тогда же мною осмотрѣны. Своды оныхъ составленные, если не ошибаюсь, изъ отвердѣлаго мергеля, сохранили, по видимому, отпечатокъ волнъ, и будучи усѣяны безчисленнымъ множествомъ окаменѣлыхъ раковинъ, приросшихъ, или лучше сказать, слившихся съ ихъ массою, заставляютъ думать обо всемъ этомъ то же самое, что знаменитый Соссюръ думалъ о пещерахъ, замѣченныхъ имъ посреди Апеннинскихъ скалъ, близъ береговъ Генуззскихъ: т. е., что напоры морскихъ валовъ выкопали пещеры сіи. Эти признаки -- а не бредъ о какихъ-то желѣзныхъ кольцахъ, въ коихъ жители думаютъ, по словамъ Гаджи-Халфы, видѣть огромныя прицѣпки кораблей, стоявшихъ нѣкогда въ гавани на вершинѣ здѣшнихъ утесовъ эти и подобные признаки, говорю я, способны безъ сомнѣнія возбудить и патетическую мысль, что узкое пространство между параллели горъ, посреди коихъ лежатъ Праводы, могло быть нѣкогда проливомъ, подобнымъ Боспорскому. Сколько важныхъ открытій обогатило бы вѣроятно геологію, если бы какой нибудь Соссюръ заглянулъ въ утробу здѣшнихъ утесовъ! Знаменитый Кювье открылъ бы тамъ можетъ быть еще нѣсколько медалей естественной исторіи въ остаткахъ древняго, живаго міра, угасшаго посреди мучительныхъ судорогъ міра неорганическаго! Я, съ своей стороны, былъ принужденъ ограничиться, касательно всѣхъ сихъ предметовъ, мнѣніемъ ученаго Камерарія, а именно: что милліоны этѣхъ раковинъ, изъ коихъ пары три сдѣлались моею добычею, были созданы Всемогущимъ точно въ такомъ положеніи, въ какомъ я нашелъ ихъ -- подобно развалинамъ храмовъ, созидаемыхъ посреди какого нибудь англійскаго парка, ради удовольствія любопытныхъ. Не дивитесь, любезный другъ, бездонной глубинѣ моего невѣжества. Удостойте сказать постигаете ли вы сами, или кто совершенно хорошо постигаетъ, какимъ образомъ

   La mer de l"Amйrique а marchй vers le Phase;

   Les hultres d"Angleterre ont formй le Caucase?

   Продолжая путь свой по вершинѣ горы, я жадно любовался картинными ужасами природы, кои на каждомъ шагу поражали взоръ мой. Дикіе, нагіе, раздробленные утесы, представлялись мнѣ во всей странности фантастическихъ формъ своихъ.

- Следва -