ПИСЬМО ПЯТОЕ

Брату Ал. Гр. Теплякову.

Девно, 24-го Апреля.

   Какъ жаль, что вы не принадлежите къ числу этихъ благосклонныхъ друзей-читателей, кои отъ души довольствуются одной любопытной исторіей обѣдовъ, ужиновъ, ночлеговъ и тому подобныхъ приключеній словоохотнаго странника! Зачѣмъ, corpo di Ваcсо! зачѣмъ придерживаться строгаго мнѣнія тѣхъ, кои настоятельно требуютъ, чтобы путешествія относились къ Географіи, къ Этнографіи, къ Статистикѣ, точно въ такой же силѣ, какъ очерки какихъ нибудь частныхъ записокъ къ Исторіи времени, о коемъ идетъ дѣло?-- Мнѣ противъ этого говорить безъ сомнѣнія нечего; прошу только замѣтить, что между тѣмъ, какъ Гг. астрономы толкуютъ о явномъ различіи между двумя Сатурновыми кольцами и отъ души снабжаютъ насъ самыми вѣрными итиперерами для прогулки по странамъ звѣзднымъ и солнечнымъ -- почти вся внутренность древней Ѳракіи, земли безсмертныхъ дѣлъ и дивныхъ, неистощимыхъ воспоминаній, есть до сихъ еще поръ terra incognita для нашей просвѣщенной Европы. Кромѣ того, путешествіе по странѣ, вымятенной въ настоящее время ураганомъ огромной эмиграціи, озаренной единымъ свѣтильникомъ русскихъ и турецкихъ топчи, имѣетъ, кажется, ужъ по одной этой причинѣ нѣкоторое право на участіе и снисходительность разсудительнаго читателя.

   Отъ Гебеджинскаго до Девнинскаго редута считается около 10-ти верстъ. Поздно послѣ обѣда выѣхалъ я изъ перваго, и не взирая на то, знойный болгарскій вечеръ палилъ меня пуще великороссійскаго полдня. Спутниками моими были на этотъ разъ одинъ только путеводитель-Донецъ, да живой арсеналъ, слуга мой. Мы проѣхали по тому самому мѣсту, гдѣ за годъ передъ симъ цвѣло живописное Гебеджинское селеніе, теперь разобранное, по выраженію одного изъ нашихъ странствующихъ витязей. Большая часть дороги, ведущей въ Девно, можетъ по справедливости назваться продолженіемъ пути отъ Варны до Гебеджи, но вскорѣ амфитеатръ колоссовъ балканскихъ начинаетъ подыматься выше и выше по направленію къ Праводамъ. Лазурное Девнинское озеро развертывается у подошвы горъ, почти при самомъ выѣздѣ изъ Гебеджинскаго редута. Издали -- оно сверкаетъ подобно яркой вороненой стали въ изумрудной оправѣ береговъ своихъ. Еще далѣе -- тысяча серебристыхъ излучинъ разбѣгается по ковру зеленой долины и подобно алмазной цѣпи обвиваетъ ее у подножія лиловыхъ скалъ, на краю подернутаго радужной дымкою небосклона. Узкій путь тянется надъ сей лазурною скатертью по карнизу лѣсистыхъ горъ, разрисованныхъ яркими узорами весны, увѣнчанныхъ исполинскими фруктовыми деревьями и тысячью этихъ пестрыхъ цвѣтовъ и кустарниковъ, кои столь живописно сочетаваютъ свою темную, свѣтлую, золотистую растительность съ рубинами ягодъ, благоухающихъ надъ зеркальной поверхностью озера.И здѣсь неминуемые фонтаны, выбѣгая изъ глубины кудрявыхъ рощей, льются по скату горъ, подобно крупнымъ слезамъ, по заключеннымъ въ яркозеленый бархатъ персямъ красавицы. Верстъ 6--7 проѣхалъ я такимъ образомъ; милая прелесть природы, какъ будто перешла въ ною душу; въ это время ей было такъ легко, такъ весело: она ровно ни о чемъ не думала! вскорѣ потомъ дорога отдѣлилась отъ озера почти на версту вправо; въ этомъ мѣстѣ игривая рѣчка Девно, прибѣжавъ изъ нѣдръ Сѣверо-Западныхъ горъ, бросается въ объятія голубаго Лимана -- и обширная песчаная равнина развертывается вдругъ передъ вами. Какая печальная противоположность между сей желтой, безжизненной пеленой и ея роскошною рамою! Стая огромныхъ орловъ, завидя насъ издалека, тяжело поднялась на воздухъ, и остатки отвратительнаго праздника -- разметанныя повсюду кости людей и животныхъ -- представились вдругъ нашимъ взорамъ. Сердце мое содрогнулось: равнина старой битвы была, по всему видимому, въ очахъ моихъ. Подобно доброму князю Руслану, я остановилъ передъ нею коня своего; грустныя думы тѣснили грудь мою; вмѣстѣ съ храбрымъ кіевскихъ витяземъ, душа моя невольно воскликнула:

   О поле, поле, кто тебя

   Усѣялъ мертвыми костями?

   Чей борзый конь тебя топталъ

   Въ послѣдній часъ кровавой битвы,

   Кто на тебѣ со славой палъ,

   Чьи небо слышало молитвы,

   Почто-же, поле, смолкло ты,

   И поросло травой забвенья? ...

   Потомъ, comme de raison,

   Временъ отъ вѣчной темготы

   Бытъ можетъ, нѣтъ и мнѣ спасенья!...

   Полный этой несносной истины, я не шутя утопалъ нѣсколько минутъ въ океанѣ пошлыхъ думъ о славѣ и ничтожествѣ человѣческомъ. Къ счастію вслѣдъ за симъ трагикомическій стихъ дѣда-Сумарокова очень кстати облеснулъ мечты мои:

   "Когда умру -- засну; засну -- и буду спать."

   Громкій смѣхъ, акомпанеманъ сей утѣшительной апофѳегмы, вырвался изъ груди моей, и преполновѣсный ударъ плетью прибодрилъ вмигъ моего златогриваго Рабикина, который, повѣся свою скотскую голову, какъ будто обезьянилъ мои философическія размышленія о суетахъ міра сего. "Вотъ Девнинскій лагерь!" -- воскликнулъ, галопируя подлѣ меня мой Донецъ путеводный. Новый, подобный первому силлогизмъ раздался по ребрамъ моего четвероногаго философа, и черезъ нѣсколько минутъ шатры четырехъ пѣхотныхъ полковъ, огражденные со стороны Праводъ двумя сильными редутами, были уже въ глазахъ моихъ.

   Мы остановились у палатки полковника Е., который въ продолженіе всей прошлогодней зимы занимался съ командуемымъ имъ полкомъ укрѣпленіемъ сего мѣста. Еще въ Варнѣ, слухъ о множествѣ медалей, найденныхъ во время сихъ инженерныхъ работъ, возбудилъ во мнѣ непреодолимую симпатію къ доблестному 38-му егерскому полку и въ особенности къ его археологическому предводителю. Этотъ храбрый вождь встрѣтилъ меня изъявленіемъ искренней готовности участвовать въ моихъ розыскахъ, и смѣясь изо всей мочи, озарялъ ежеминутно посулы свои фосфоромъ этѣхъ милыхъ остротъ, кои, какъ вамъ извѣстно, столь очаровательны въ устахъ нашихъ армейскихъ каламбуристовъ. Показывая оставшіяся у него медали, онъ безпрестанно подшучивалъ надъ цѣлью моего прибытія въ Девно, восклицая, что я слишкомъ поздно къ нему явился. "Изъ числа найденныхъ мною антиковъ" -- сказалъ онъ -- "большая часть представлена при рапортѣ бригадному командиру, множество роздано офицерамъ, множество послано женѣ въ * * * * скую губернію." -- Вскорѣ потомъ, достопочтенный антикварій сей оставилъ меня одного, надъ кучею разныхъ монетъ и медалей. Черезъ минуту я уже слышалъ его стенторскій голосъ, уже видѣлъ воинственное тѣло и душу его на конѣ, предъ марширующимъ за нимъ легіономъ.

   Разсматривая брошенные передо много антики, я, посреди цѣлой груды оныхъ, замѣтилъ только 3--4 медали греческихъ. Все остальное принадлежитъ императорскому Риму съ примѣсомъ ничтожныхъ монетъ Византійской Имперіи и Государствъ Среднихъ Временъ Европы. Это обстоятельство, вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими, о коихъ я вскорѣ буду говорить вамъ, проливаетъ, кажется, довольно яркій цвѣтъ правдоподобія на ученое мнѣніе Г. Бларамберга, касательно существованія древняго Маркіанополя на семъ самомъ мѣстѣ.

   Вечеромъ, цѣлый Пандемоніумъ полковой знати собрался въ палаткѣ полковника Е.. Громкіе крики, полубезсмертныя воспоминанія, забавныя пророчества, бурныя пренія о многоразличныхъ тайныхъ полковаго ученья, выправки солдатъ et caetera, раздавались ежеминутно вокругъ меня, вмѣстѣ съ яркими звуками пуншевыхъ стакановъ, безпрерывнымъ хохотомъ и лаемъ борзыхъ собакъ, наслаждавшихся, по видимому, въ кругу сей веселой толпы, равною съ двуногими непринужденностью. Вамъ извѣстно, что -- подобно доброму Бугенвиллеву священнику -- "монахъ во Франціи, я дикарь въ Отаити." -- Посреди стремнинъ кавказскихъ я, напримѣръ, стрѣлялъ и скакался съ удалыми своими кунаками точно такъ же,какъ нѣкогда стрѣлялъ и скакался съ графомъ С. и англоманомъ К.. Съ Шамхаломъ Тарковскимъ тянулъ его поганый чихиръ столь же безотчетно, сколько встарину анализировалъ каждую румяную слезинку du dive Oeil de Perdrix съ Пантагргоэлемъ К--мъ. Передъ фонтаномъ слезъ -- отвратительный Крымскій шышлыкъ соблазнялъ меня пуще всѣхъ чудесъ Да--ой гастрономіи. Передъ Болгаркой Деспиной мое: "северемъ гюгелъ кызъ -- пылало несравненно жарче всѣхъ Доратовскихъ мадригаловъ, разсыпаемыхъ бывало передъ какой нибудь чопорной полуфранцуженкой. Словомъ, въ раззолоченной петербургской гостиной, я бывалъ гостемъ, столь же несноснымъ, какъ и всякой другой, и признаться ли вамъ, что передъ яркимъ бивачнымъ огнемъ, подъ занавѣсой открытаго неба, на жесткомъ казачьемъ сѣдлѣ подъ головою, или даже одинъ, въ своихъ огромныхъ съ загнутой спинкою креслахъ (разумѣется не здѣсь, а въ Одессѣ), я чувствую себя тысячу и одинъ разъ умнѣе и довольнѣе цѣлымъ свѣтомъ, нежели въ толпѣ блистательныхъ ягу (вы конечно помните послѣднее Гуливерово странствіе), представителей его и моихъ глупостей. Что въ самомъ дѣлѣ мнѣ, страннику изъ племени простосердечныхъ, подобно Гурону фернейскаго краснобая, -- что мнѣ, говорю я, до вашихъ князей А. Б. В., до графовъ Г. Д. Е., до генераловъ Ж. З. И.! Изо всего этого вы, слѣдовательно, можете заключить, что и на сей разъ я бы конечно не поспѣсивился превратиться до-утра въ какого нибудь удальца 38-го егерскаго полка, если бы жестокая головная боль не нахмурила противъ воли чела моего. Я вышелъ изъ пиршественной палатки и нѣсколько минутъ любовался мерцаніемъ болгарскаго мѣсяца. Томно и вмѣстѣ торжественно разсыпалъ онъ перловые лучи свои надъ городомъ бѣлыхъ шатровъ, надъ свѣтлою мѣдью пушекъ, надъ пирамидами ружей, коихъ штыки казались вылитыми: изъ чистаго полированаго серебра съ узорчатою насѣчкою. Хотѣлось бы мнѣ, ради себя самого и ради своей искренней филантропіи, прогуляться вмѣстѣ съ царевичемъ Астольфомъ въ чудотворную лунную лабораторію; но гдѣ же было взять Иппогрифа? и потому, возвратясь къ своей разгульной толпѣ, я въ ту же минуту раздѣлся и легъ въ постель. Повременные звуки, оглушительные крики, не переставали вырываться изъ густыхъ облаковъ табачнаго дыму, и довольно долго и довольно мучительно преслѣдовали послѣднія минуты моего бдѣнія; но за всѣмъ тѣмъ, благодатный сонъ восторжествовалъ надъ всѣми стихіями сей противоборствовавшей сумятицы.

   На другой день все мое утро протекло въ безполезныхъ сборахъ для обозрѣнія здѣшнихъ окрестностей. Каждую минуту мой задушевный хозяинъ приказывалъ сѣдлать лошадей, и каждую минуту находилъ какой нибудь новый предлогъ для отсрочки нашей поѣздки. Видя совершенную невозможность извлечь изъ него, по крайней мѣрѣ въ это утро, что нибудь путное, я рѣшился воспользоваться симъ тяжкимъ бездѣйствіемъ для посѣщенія генерала P., прибывшаго ночью изъ Праводъ въ Девно. Трудно изобразить вамъ участіе, коимъ сей привѣтливый Генералъ почтилъ цѣль моего путешествія. Получивъ отъ него приглашеніе къ обѣду и вмѣстѣ съ онымъ открытый ордеръ, для оказанія моимъ розыскамъ нужныхъ пособій въ расположеніи войскъ 4-го и 5-го пѣхотныхъ корпусовъ, я поспѣшилъ возвратиться къ своему полковнику, съ твердымъ намѣреніемъ склонить его наконецъ, во чтобы-то ни стало, къ совмѣстному обозрѣнію здѣшнихъ рѣдкостей. На этотъ разъ мнѣ къ счастію удалось кое-какъ посадить его на лошадь.

   Прежде всего пустились мы взглянуть на древнюю мраморную плиту, брошенную, по словамъ полковника Е., позади здѣшняго лагеря. Галопируя въ этомъ намѣреніи, переѣхали мы быструю рѣчку Девно по каменному, довольно красивому мосту, ведущему на дорогу въ Праводы, и проскакавъ сажень 200 прямо по сему направленію, свернули потомъ нѣсколько вправо. Черезъ минуту небольшой полуизсякшій фонтанъ представился вдругъ моимъ взорамъ. Довольно огромный четвероугольный камень валялся въ самомъ дѣлѣ, поверженный у его подножія. Множество дикихъ растеній вилось по сему историческому мрамору и почти совсѣмъ покрывало его своей разноцвѣтной завѣсою. Я нетерпѣливо сорвалъ эту паутину годовъ и съ несказаннымъ удовольствіемъ прочелъ Латинскую, какъ нельзя лучше сохранившуюся надпись съ греческимъ подъ оною переводомъ. Имѣя, какъ вы увидите, довольно достаточныя причины поручить вашему особенному вниманію открытіе столь неожиданное, я вмѣняю себѣ въ пріятную обязанность снять для васъ означенную надпись съ нѣкоторыми легкими дополненіями для удобнѣйшаго объясненія оной.

D (iis)           M (anibus)

С (aius) VAL (erius). ALEXANDER VI

VVS SIBIFECIT SEPULCRUM

ET HIC SITUS EST.

Γ. ΟΤΑΛΕΡΙΟΣ ΑΛΕΞΑΝΔΡΟΣ Ζ;ΩΝ, ΤΟ ΜΝΙΜΕΙΟΝ ΕΑΤΤΩ ΚΑΤΕΣΚΕΤΑΣΕΝ.

БОГАМЪ ТѢНЕЙ

КАІЙ ВАЛЕРІЙ АЛЕКСАНДРЪ

СООРУДИЛЪ ВО ВРЕМЯ СВОЕЙ ЖИЗНИ

СІЮ ГРОБНИЦУ,

ВЪ КОТОРОЙ ОНЪ И ПОКОИТСЯ.

   Вотъ надгробный памятникъ Римлянина, который вмѣстѣ съ множествомъ Императорскихъ и Консульскихъ медалей, открытыхъ, какъ я уже сказалъ вамъ, въ сихъ самыхъ мѣстахъ, можетъ, кажется, служить новымъ и довольно основательнымъ подкрѣпленіемъ догадокъ о тожествѣ древняго Маркіанополя съ нынѣшнимъ Девно.

   Допуская возможность сего предположенія, какія чувства не пробуждаются въ сердцѣ при воспоминаніи о семъ знаменитомъ городѣ!-- Римляне, Греки, Болгары, безконечность разноплеменныхъ варваровъ, и наконецъ вашъ орелъ-Святославъ, развиваютъ здѣсь передъ вами длинный свитокъ своей славы и доблестей, своихъ торжествъ и униженія!

   Нс взирая на недостатокъ историческихъ свѣденій о безсмертномъ походѣ Траяновомъ противъ Децебала, царя Дакійскаго -- свѣденій, почерпнутыхъ большею частію изъ сокращеній историка Діона и встрѣчаемыхъ, между прочимъ, въ старинномъ путешествіи графа де Марсильи -- вамъ безъ сомнѣнія извѣстны по крайней мѣрѣ главныя черты блистательныхъ побѣдъ, одержанныхъ Траяномъ надъ грозою предшественника его Домиціана.

- Следва -